Ученики Васильева

...Сам по себе театр, который предлагает Васильев, ориентирован не на драматическую ткань психологического свойства, хотя эту материю он знает и постиг, из нее он вышел, а на ту, из которой рождаются трагедия, эпос, мистерия. Это то, что называется взаимоотношением идей. Есть проблемы человеческие, но даже самые глубинные из них - они все-таки исчерпаемы. А есть проблемы бесконечные. Я считаю, что в жизни каждого человека есть один главный вопрос - религиозный. Вопрос взаимоотношения человека и Бога, человека и Духа. В какой-то момент каждый из нас оказывается один на один со Всевышним.

...В театре, который предлагает Васильев, существует две ступени. Одна - радостная и приятная. Это процесс постижения определенной системы координат, отношения к труду. Необходимо несколько лет, чтобы это освоить. Путь этот не интеллектуальный, а практический. Другая ступень более мучительная - процесс овладения исполнением. Ты уже что-то начинаешь понимать, но овладения формой, формой слова прежде всего, нет. Это же не психологический театр. Тут практически невозможно достичь совершенства. При упорных занятиях продвигаешься муравьиными шагами.

...То, чем мы занимаемся в последнее время, называется мистерией. Понятие это не определяется просто отношением людей или концептов. Актеры играют сами для себя. Это даже не подобие литургии, которая творится на мирской территории. Вопросы, которые исследует такое действо, скорее подобают церкви, храму, нежели мирской жизни. Вторжение в эту область опасно. И Васильев нам говорит об этом. Надо быть осторожным, надо молиться.

...Наш театр не монастырь, но отчасти его подобие. В идеале театр, который занимается духовным поиском, должен напоминать монастырь. Жизнь ведь очень влияет на творчество, и не всегда благотворно. Если бы была возможность от нее на какое-то время полностью отгородиться, можно было бы достичь большего.

...Непреложный авторитет для Васильева - это Ежи Гротовский. Однажды я его видел. Он мне даже руку пожал. В одной из своих статей Гротовский написал о том, что обычная человеческая жизнь для него - причем не какая-нибудь низменная, а самая вдохновенная, интеллектуальная, интеллигентная, полная наслаждений - все равно что жизнь в тюрьме. И он искал любую возможность выскочить в другой мир, и театр давал такой шанс. Я тоже верю не в осуществление желаний, а в то, что не может не осуществиться.

..."Иосифа и его братьев" мы репетировали три года, а сыграли трижды. Рекордным в нашем театре по количеству представлений, в которых участвовал я, был "Каменный гость" - прошел 75 раз.

...Это один из парадоксов театра. Васильев декларирует независимость театра от публики. И эта его мысль альтернативна чрезмерной зависимости театра от зрителя, который приходит в театр хозяином, диктует свою волю и желания и таким образом нивелирует театр как искусство самодостаточное. Вот этому-то явлению Васильев и противопоставляет категорию "театр без зрителя". Это означает в моем понимании перемещение энергетического источника от позиции "я это кому-то представляю, и в этом мой интерес", то есть от зрителя к источнику энергии, возникающей среди действующих актеров. Мы собираемся для того, чтобы играть то, что не смотрит никто. У меня ведь был опыт театра, в котором изнемогают от тоски, что-то демонстрируя, а зритель бывает доволен или недоволен в связи с этим. У Васильева такой театр, в котором два актера начинают диалог, и не нужно, чтобы их кто-то видел. Конечно, люди могут наблюдать за происходящим, но актерам интересно существовать уже внутри самого диалога. Я не скучаю в тот момент, когда нахожусь внутри этого действия, которое в лучшем своем варианте напоминает медитацию.

Случается, что зритель во время таких представлений скучает. Он делится, я заметил, на два лагеря. Часть из них становятся активными поклонниками, принимают такой театр. Остальные на дух его не переносят. При этом говорят: что же это за театр такой, где зрители не нужны, где актеры радуются сами себе, и чему они, собственно, радуются. Но это уже вопрос степени совершенства того, что мы делаем.

Теоретически тот энергетический центр, который организуют актеры между собой, и есть объект театра, объект действия. Он должен, как воронка, вовлекать зрителей. В моей практике такие "идеальные" спектакли были, но их можно по пальцам перечесть.

Читать статью полностью

- Мы с вами разговаривали четыре года назад, в основном о театре, с которым связана ваша жизнь. Теперь вы довольно много работаете в кино. Изменили ли время и новые занятия взгляд на природу театра?

- Если говорить о теоретической основе, то она не изменилась. Другое дело, что за это время к моей актерской работе добавилась педагогическая и режиссерская практика. Мне довелось применить знания, полученные в театре Анатолия Васильева, не только как актеру и участнику ансамбля, но как педагогу и режиссеру внутри нашего театра, и в свободном полете. Я не искал этой работы, она сама меня нашла, и я не смог от нее отказаться, понимая, что в этом есть какой-то мой следующий путь. Была сделана акция по роману Джойса "Улисс", получившая диплом Книги рекордов России как самый продолжительный хеппенинг. Длилась она 24 часа. Идея была в том, чтобы быстро прочитать роман. Его ведь можно одолеть за 90 часов, не менее. Придумал систему чтецов, каждый из которых начинал свою главу в определенное время, что и позволяло прочесть роман в сжатые сроки.

- И Васильеву понравилась ваша идея играть такой спектакль в театре на Сретенке?

- А почему ему должно было не понравиться? Он принял ее, предоставив полную свободу. У нас было задействовано 120 человек, включая хор, танцовщиков, иностранных стажеров, которые в то время занимались в театре. Чтение сопровождалось инсталляцией, созданной Владимиром Ковальчуком. Публика переходила из зала в зал, из гардероба в курилку.

- Но "Мера за меру", которую вы выпускаете в Театре киноактера, не имеет никакого отношения к театру Васильева?

- Ну как же не имеет. Имеет, через меня. Началось все со знакомства с Михаилом Горевым - актером и режиссером, с которым мы вместе снимались в фильме Валерия Пендраковского "Бегущая по волнам". Обычно на съемках люди встречаются, завязываются дружеские отношения, заводятся разговоры об искусстве, а потом все расходятся и забывают обо всем, что было. А Михаил Горевой - очень активный человек. Это он рассказал мне о Театре киноактера, в котором почти нет спектаклей, но есть большая группа молодежи, которая хотела бы поработать. Это выпускники ГИТИСа, Щепкинского и Щукинского училищ, ВГИКа, кто-то приехал из провинции. Мне предложили поработать с ними, выбрать пьесу по собственному усмотрению. Задачу поставили прежде всего педагогическую: не просто сделать постановку, которая имела бы коммерческий успех, а поработать с группой молодежи на основах театра-лаборатории, что мне близко, поскольку это идеалы Васильева. Директор Театра киноактера Олег Бутахин - инициатор того, чтобы дать театру новое дыхание.

Я выбрал перевод Осии Сороки - замечательный, очень современный и какой-то непричесанный, так что создается ощущение подлинного Шекспира. Конфликт этой пьесы я прочувствовал через драматическую поэму Пушкина "Анджело". Пушкиным мы много занимались с Васильевым, и я в нем больше ориентируюсь, чем в Шекспире. Пьесой движут столкновения ветхозаветного мышления с новозаветным. И если не чувствовать этого, то невозможно поставить "Меру за меру". Для меня это некое продолжение "Улисса", линии инсталляций, сопровождающих текст. Эта пьеса, как я слышал, считается трудной, потому и редко ставится. Даже Васильев спросил: "Зачем ты взял такую трудную пьесу? Провалиться хочешь?" "А мне все равно, - ответил я. - Главное, что мне интересно, может, и остальным будет интересно". Ее называют мрачной комедией Шекспира. Но все-таки это комедия, хотя основа ее не является комической.

Долгое время мы занимались вещами, связанными с искусством, духом, находившимися в стороне от политики, социума. И мне всегда это нравилось. Но с какого-то времени появился и иной интерес. Основная тематика "Меры за меру" - закон человеческий, отношение к власти. Это как послание правителю от самого Шекспира. Это насмешка над попыткой человечества построить правовое государство самому, без Бога, насмешка над любым крайним проявлением, над тираном, который считает себя непогрешимым.

Когда я стал заниматься режиссерской деятельностью, тут же потерял сон. С пяти утра начинаешь испытывать муки, оттого что не сходится одно, другое, третье. Бред этот прекращается только тогда, когда уже идешь на репетицию.

Я начал занятия с актерами не с постановочных задач, а с проведения мастер-класса. И не для того, чтобы воспитывать, а для того, чтобы показать, что я сам из себя представляю. Я не знал актеров Театра киноактера, они - меня. Мастер-классы проходили в течение полутора месяцев на демократических основах: хочешь - ходи, приведи товарища, не хочешь - не ходи. К началу ноября прошлого года собрались 50 человек. Сам по себе прием, который я выбрал, - из театра Васильева. Это не постановка, а уроки, лаборатория, совместное занятие, которое должно завершиться какой-то постановкой.

- Важен не процесс, а результат? Это уже не по Васильеву.

- Результат оправдывает процесс. Нельзя поставить какую-то веху: я сделал то-то. Процесс приносит удовольствие, познание. Из неожиданных открытий на репетициях, которые повторить невозможно, складывается путь к результату. Результат, в конце концов, - смерть, остановка, он исчезнет, если сказать, что все сделано.

- Люди, с которыми вы работаете, живут в том же измерении, что и вы? Жизнь суетливая, а тут требуется сосредоточение...

- Каждый существует в своем измерении, но душу-то живую сохраняет. Конечно, жизнь отвлекает. Не всегда есть возможность воззвать. Но иногда одной секунды тишины хватает, чтобы тебя поразили какая-то космическая энергия, божественный призыв. Анатолий Васильев учит нас измерять свою жизнь искусством. Не сама по себе жизнь ценна для тебя, а жизнь, сопряженная с поиском, с искусством.

- Вы, Игорь, в последнее время довольно много снимаетесь. В основном предлагают работу в сериалах?

- Первый мой киноопыт был у Александра Хвана: маленькая роль охранника в "Черной комнате". Потом - "Шатун". Мне понравилось работать с Хваном. Долгое время меня не звали в кино. Да и сам я не стремился попасть на съемочную площадку, потому что был занят театром и только театром. Не хотел отвлекаться. Но в какой-то момент захотелось попробовать, что же это такое - работа в кино. Из любопытства и без особенных амбиций. Для меня, как человека театра, кино представляется деятельностью одного человека, имя которому - режиссер. Это его творчество. Остальные - объекты для съемки. И актер - объект, не лучше, нежели стул, стол, дерево. Ему к тому же надо очень постараться, чтобы быть естественным и достоверным, как дерево.

Важно попасть в нужный момент и должным образом в камеру - все это работа, связанная прежде всего с техникой. Но есть сцены, где требуется качнуть энергию. Они похожи на театральные, но нечасто встречаются в кино. Качнуть энергию - значит подействовать на окружающий мир, и это уже похоже на театр. И от дубля к дублю у тебя имеется возможность импровизации. В "Шатуне" был такой момент - финальный монолог героя.

В кино работать актеру легче уже потому, что не приходится повторять. Сделал один раз, попал - и все. С этого мы начинали учиться у Васильева. Приходишь и не понимаешь правил, ничего не получается, не потому что ты бездарен, а потому что не теми правилами пользуешься. А когда что-то удастся - это называется вдохновением, и это видят все. Этот миг очень важен. Каждый актер у Васильева проходит подобный момент включения: вот он вне театра, и вот уже в театре. В этот момент есть свежесть, и человек становится гениальнее мастеров, самого себя в будущем. Все это еще предпрофессия. Дальше начинается профессия, заключающаяся в повторении. Кино же востребует актера в тот момент, который я называю предпрофессией, - сделать один раз.

- Где вы сейчас снимаетесь, и как режиссеры сериалов узнают о том, что вы есть?

- Снялся в сериале "Желанная" у Юрия Кузьменко, режиссера "Дальнобойщиков". У него же снимаюсь в сериале "Охота на гения". Кузьменко - художественный человек, он знает, чего хочет.

К Хвану я попал благодаря рекомендациям моей однокурсницы Оксаны Фандеры. Финальный монолог в "Шатуне" стал своего рода визитной карточкой для меня. Кто-то обратил на него внимание, стали приглашать на пробы и разговоры, не все из которых заканчивались результатом. Всегда старался соглашаться на те роли, которые не мешают работе в театре. Больших ролей по этой причине у меня нет, хотя поступали хорошие предложения.

- А стоило ли от них отказываться. Вы вот отдаете жизнь театру, а новое поколение выбирает саму жизнь, которая для него важнее работы. И, наверное, это правильно.

- Но это же другое поколение. У меня есть неподвластное мне чувство ответственности перед тем, что было раньше. Может, я и хотел бы все бросить, сниматься в кино - это легко, без особого труда добиваешься результата, и деньги совсем другие платят. Для жизни это хорошо. Но я вижу, как люди, много снимающиеся, звезды, проигрывают в профессии. Потому что внимание к результату их деятельности превышает реальную стоимость этой деятельности. Но человек завышенную оценку начинает принимать за подлинную. Он думает: да, я действительно великий, раз людям нравится то, что я делаю. Но это ошибка, заблуждение. Одно дело сделать что-то в театре, какой крови и труда это стоит, и как легко попасть в струю в кино. Как говорил Станиславский, у каждого актера найдется свой поклонник. Поклонников у сериалов очень много. Конечно, актеры и тут приобретают какой-то опыт, но и теряют связь с реальностью профессии. А потом удивляются, глядя старые фильмы, как там все хорошо. Недавно я посмотрел фильм Игоря Масленникова 1967 года "Личная жизнь Кузяева Валентина" и был потрясен.

- О том, что происходит вокруг вашего театра в связи с его территориальной реорганизацией, много писали в последнее время. Что изменилось в вашей жизни после всех этих событий?

- Нас это коснулось очень сильно. Я уважаю Васильева за то, что он проявил сильнейшую активность в борьбе за здание на Поварской. Не спасовал, выразил себя не как администратор, а как художник. Защищал свой коралловый риф. Я посмотрел как-то передачу про животных, и меня поразил рассказ про моллюска. Он живет на коралловом рифе и целиком зависит от его существования. А туда все время заползают морские звезды, нарушая его чистоту. И он поджидает звезду и одной своей мышцей со всей силы сбивает ее. У него мало возможностей, поскольку не умеет даже двигаться, но он защищается, как может.

Задача актеров заключалась в том, чтобы театр в трудной ситуации продолжал работать, чтобы спектакли шли качественно. Публики в нашем "сложном театре" становится все больше. С открытием второй площадки на Сретенке работы стало много, не лабораторной даже, а репертуарной. И это для нас какой-то новый этап.

Беседу вела Светлана ХОХРЯКОВА

Анатолий Васильев. Все о театре. Антонен Арто. Театр жестокости. Театр и его двойник. Киевский театр марионеток. Михаил Яремчук. Дом, который построил Свифт. Вишневый сад. Творческая мастерская Михаила Яремчука. Театральный институт. Театральный университет. Киевский национальный университет театра кино и телевидения им. Карпенко-Карого. Цитаты о театре. Пьесы. Высокая драматургия. Школа драматического искусства. Театр на Сретенке. Анатолий васильев.Огромное количество ссылок. Константин Сергеевич Станиславский. Работа актера над собой. Работа актера над ролью. Работа над собой в творческом процессе переживания. Михаил чехов. О технике актера. Вышивка крестиком. Творческие сайты. Стихи. Песни. Авторская песня. Авторское исполнение. Сетевые литературные конкурсы. Международный литературный конкурс. Поэтические переводы. Театр. Киевский театр марионеток. Михаил Яремчук. "Вишневый сад". "Дом, который построил Свифт". Творческая мастерская. Горный велосипед в Крыму Киевскмй Национальный университет театра, кино и телевидения имени И.К.Карпенко-Карого. Альпинизм. Скалолазание. Подводное плавание. Дайвинг. Велоспорт Украины. Велосипед соревнования. Велосоревнования. Рейтинг спортсменов. Домбайский футбол. Киев. Домбайские связки. Вкусняшки. Рецепты приготовления сладкого. Рецепты приготовления сладких блюд, десертов. Драматургия. Пьесы скачать. Ноты. Аккорды. Стихи. Библиотека. Велогонки Лысогор, Пуща, Дубки. Центр сучасного мистецтва Дах. Владислав Троицкий. Скалолазные маршруты Крыма. Севастополь. Киев. Стихи о Севастополе.